|
Колоссальный разрыв между исследованиями и практикой роднит такие разные области, как наука и фитнес, считает президент Ассоциации профессионалов фитнеса Дмитрий Калашников . Фитнес-тренер и кандидат педагогических наук, он уверен, что государство обязано формировать в обществе моду на обе эти сферы деятельности.
— Роль любимой работы? Основополагающая! Если дело не по твоему желанию — ничем не загоришься, но если горишь — считай, повезло. Хотите секрет успеха жизни вам открою? — Дмитрий Геннадиевич берёт ручку и чертит на бумаге круги. — Первый — «Мне это очень интересно», второй — «Здесь можно заработать», третий — «Я в этом самый лучший». Вот если у вас пересекутся три окружности — всё, взрыв! Я это прочитал, но в окружность про заработок от себя ещё добавил: «Это нужно многим людям», иначе не заработаешь. Пусть любая работа процентов на восемьдесят — рутина, интерес к ней периодически тухнет, и приходится как-то бодрить себя, настраивать; но жаль, что тех, кому работа в принципе интересна, очень мало, процентов пять-десять. Среди моих знакомых — человека два-три. И я достаточно пессимистично смотрю на будущее. Я приверженец концепции Льва Гумилёва о пассионарности. Помните, как у него? Человека двигают две энергии. Одна биологическая — поесть, поспать, размножение и безопасность, то есть то, что целесообразно с точки зрения природы, без лишних энергозатрат. А вторая — пассионарная, толкающая человека за рамки биологической целесообразности. Он куда-то стремится, что-то придумывает, изобретает то, что с точки зрения биологии не нужно. Это проявляется во всех направлениях — в науке, в культуре, в производстве — везде. На пике пассионарности этнос отличается небывалыми открытиями, в том числе в научной области. А потом всё это начинает спадать, и мы опять впадаем в мещанство — квартиры, еда… По всей видимости, мы сейчас где-то здесь (показывает точку на спаде кривой — прим. авт.), количество энтузиастов, фанатиков, которые чего-то хотят, не увеличивается, скорее, наоборот. А дальше — этнос деградирует, пока не придёт новая кровь… Повода для энтузиазма нет.
О важности дела по душе мы говорим не случайно. С Дмитрием Калашниковым в другой тональности о работе говорить вообще странно: увлечение фитнесом он вынес из юности, доведя его до профессионализма. Получив профессию инженера-строителя, «благополучно смылся со стройки», как он сам говорит, в перестроечные времена. Начал работать инструктором-самоучкой по фитнесу. Это была очень экзотическая деятельность, которой в нашей стране не учили. С появлением интернета Дмитрий изучил всё, что предлагали зарубежные сайты. Открыл свой клуб, поступил в аспирантуру Всесоюзного НИИ физкультуры и спорта, защитил диссертацию на тему «Построение учебных программ повышения квалификации специалистов фитнес-клубов». Вслед за старшим коллегой заочно прошёл обучение в одной американской организации, став вторым сертифицированным специалистом по фитнесу в России. А потом знакомый попросил его подучить тренерскому делу свою подругу, тоже инструктора.
— Приехала дамочка в шубке. Я чувствую, что она вообще ничего не понимает, — вспоминает Калашников. — Я спрашиваю: «И вы работаете тренером—». А она: «Да. А что там?..».
Это «А что там?..» окончательно сформировало потребность в образовательных программах для фитнес-тренеров, которая привела Дмитрия к учёным.
Фитнес для академиков
— Я поехал в Институт физкультуры, РГУФКСиТ , так как у меня был большой практический опыт, но нужна была какая-то база, теория по анатомии, физиологии, — рассказывает Калашников. — Я совершенно никого не знал, иду по коридору, первая дверь — кафедра физиологии, заведующий — Тхоревский Виталий Иванович . Я постучался, сказал, что у меня вот такая идея, не могли бы вы помочь? Виталий Иванович — увлечённый человек, большой энтузиаст своей специальности. Он загорелся. В то время там был хороший кадровый состав, сейчас он исчезает потихоньку из-за ненужности некоторых знаний… А студенты там — действующие спортсмены: лыжники, бегуны, прыгуны, хоккеисты, футболисты. Это очень специфичная публика, им читать и учиться некогда, им вся эта теория — ну, один из тысячи попадётся, кому это интересно. А я предложил собрать группу студентов, которые хотят учиться, пригласил преподавателей к сотрудничеству.
Инициативу Калашникова преподаватели поддержали. Вместе написали учебные планы, набрали группу, стали вести лекции. Это были первые в стране образовательные курсы по преподаванию фитнеса, сделавшие акцент на персональный тренинг. Сегодня компания Дмитрия Калашникова имеет государственную аккредитацию, соединяет теоретическую часть с практическими занятиями. Краткосрочные семинары и продолжительные курсы пользуются спросом, несмотря (а скорее — благодаря) на жёсткий подход: сдаёт экзамены лишь треть группы. На профанацию знаний Калашников не согласен даже с учётом платной основы обучения.
Наука и фитнес: общие проблемы
— Я столкнулся с тем же, чего не хватает сегодня науке, — неожиданно проводит параллель Дмитрий Геннадиевич. — Нужно передаточное звено между теорией и практикой, между наукой и производством. Причём алгоритмы действий должны быть простые. Людей, которые способны самостоятельно трансформировать чужие знания в работу, мало, большинству требуются простые инструкции. Надо идти к снижению требований к квалификации. Колоссальный разрыв между академической наукой и практической деятельностью специалистов — это вообще специфично для России. Должны быть некие технологи, которые берут результат научной деятельности и превращают его в какие-то инструкции, технологии, удобные для пользования. Так во всех сферах: производственные процессы реализует слесарь, токарь, пекарь. Методику тренировки реализует тренер. В фитнесе сейчас эта деятельность уже обеспечена колоссальным количеством учебников — глубоких, серьёзных, с результатами исследований, которые заканчиваются общими выводами. А тренеры — ребята простые. Что им делать с этими исследованиями? Вы напишите конкретно, дайте алгоритм действий! Мои взгляды на этот вопрос сильно трансформировались с момента, когда я переводил и изучал американские учебники (наших ещё не было). Тогда я читал и смеялся, что они рассчитаны на дурачков — написано примитивно, всё разжёвано. Я воспринимал это, как Задорнов американцев: «Ну, тупые!» А потом увидел в этом великую мудрость американского народа. Это — сильное промежуточное звено от науки к практике. Я понял это, когда увидел на деле, что в реальности дают сложные и умные выводы. Когда я только-только начинал, меня наняла одна консалтинговая компания провести корпоративный семинар. Я очень старался, ощущал свою ответственность, хотел сделать работу очень хорошо. Была задача: за три дня обучить тренерский состав. Я старался честно отработать свои деньги и дать им по максимуму. Три дня по восемь часов я вываливал на них всё, что знал. У меня нормальные педагогические способности, я всё раскладывал по полочкам, объяснял. В конце провожу тестирование: по нулям! Для меня это было большой неприятностью. Да что же такое, в чём дело? Потом я понял: это не те люди, не те мозги. У них из-за новой информации по восемь часов в день в головах сшибка нового со старым произошла, каша образовалась. Это очень сложно и энергоёмко — самостоятельно трансформировать теорию в свою практическую область, применить её. Люди в шок впадают, когда им предоставляется многообразие возможностей. Девяносто девять процентов от самостоятельного выбора просто отказываются и идут по самому простому пути: с радостью забывает всю теорию, выискивая самый простой, то есть привычный вариант решения. Я понял, что в практике, в отличие от теории, не надо особенного творчества. Но творческих людей вообще, возможно, один из ста, а девяносто девять — обычные. К тому же, я считаю,творческий найдёт возможность приложить свои способности. Если же мы говорим о массовом обучении, об основе, то нужно проще. Не надо ждать гениальных результатов от одного из ста, лучше пускай вся сотня даст нормальные средние результаты. А для этого им нужно дать в руки инструкцию.
И я стал упрощать, алгоритмизировать, загонять теорию в инструкции. Если такая ситуация — такие упражнения, если другая — другие. На, учи! Влево-вправо — расстрел. И пошла хотя бы какая-то стандартизация, средний уровень выровнялся. Конечно, речь не о примитивном материале — мы очень много теории даём, это даже наш конёк, наше преимущество: объяснить, каким образом знание общих принципов функционирования человеческого организма поможет сделать работу по-настоящему эффективной. Человек получает хороший теоретический фундамент, и тот, кто способен, может реализовывать творческий подход. Но массовость не должна обеспечивать большего, при массовости важно хотя бы уверенно не навредить. Правда, схематичность алгоритмов, может быть, немцам или кому-то ещё близка, а нашим правила, инструкции — это всё нудно. Я борюсь с этим жёстким отбором: не вписался в алгоритм — не получил диплом. Кто дальше пойдёт в своём развитии — освоит больше вариантов действий, а для начала — простой, но уверенный вариант лучше, чем «творческая каша».
Модное здоровье
Тема углублённого развития своих теоретических знаний переходит в разговор об углублённом развитии физических способностей. Мне всегда казалось, что фитнес и спорт хоть и разные миры, но всё же соседние. Дмитрий Геннадиевич убеждён в обратном: у фитнеса и спорта не просто разный уровень физических нагрузок, но разная идеология, цель и смысл. Фитнес лечит человека, спорт — калечит. Спорт вообще неестественное явление, в природе ему нет аналога. Наперегонки люди бегали, только когда от врага спасались, а боролись — когда еду добывали. Правда, шоу на стадионах имеет всё же давние корни: прямые трансляции с матчей — это современный аналог гладиаторских боёв. Раньше толпа, требуя зрелищ, кричала: «Убей!», а теперь — «Гони! Забей гол!». Азарт — созидательный или разрушительный — свойственен человеку, его сложно включать и выключать по заказу. Но серьёзный спорт с его сверхнагрузками — это ненормально.
— Спорт — это очень нездоровое для организма дело, — говорит Дмитрий Геннадиевич. — Люди там больные. Но на поверхность ничего не выносится, и даже терминология другая. То, что медицина называет болезнью, у спортсменов называется «перетренированностью», хотя ситуация одна и та же: патология определённых систем организма. Медики говорит «вылечить», а спортсмены — «восстановить». А что такое восстановительный период после соревнований? Больного человека лечат. К моменту выхода на соревнования его вывели на пик его физических возможностей, чтобы он победил, а фактически у него нарушена работа чуть ли не половины систем из-за сверхнагрузки. Спорт не хочет достичь здоровья, он хочет достичь победы. Если фитнес берёт дохлых людей и делает их здоровыми, то спорт берёт здоровых и делает из них мутантов. Зачем? Большой спорт — тот же шоу-бизнес. Работает политика двойных стандартов. Надо зарабатывать деньги. Нужно, чтобы стадионы были завешены рекламными щитами, чтобы приходили спонсоры, чтобы люди покупали спортивные товары. А для этого нужно, чтобы люди хотели быть похожими на спортсменов. То есть нужен положительный имидж спорта. Поэтому спорту целенаправленно придают налёт стойкости и мужественности: мол, быть спортсменом — это круто, это достойно вашего уважения и подражания. На создание и поддержания такого имиджа работает целая индустрия. Если бы с такой же силой шла пропаганда действительно здорового образа жизни, общество было бы другое.
Разве кому-то интересен или выгоден «действительно здоровый образ жизни»? Вы верите в то, что такие ценности можно культивировать в обществе с видимым результатом?
— Любую моду можно формировать. Ведь формируют же общественное мнение, толкая голосовать за Путина или Медведева. PR-технологии известны.
— Методы-то ясны. Вопрос — кому надо?
— Никому. Всем надо провернуться побыстрее, бабла заколотить, ещё одну нефтяную вышку поставить. Заниматься неденежными сферами — это прямая обязанность государства. Мы все платим государству деньги, чтобы там этими деньгами распоряжались грамотно и мудро. Есть какие-то области, которые никогда в жизни не окупят себя и не должны самоокупаться. Мой отец работает в ЦНИИпроектстальконструкции, и его исследовательская деятельность только через какое-то время приносит пользу, в текущей же ситуации экономические рычаги не везде работают. Умная молодёжь не хочет в науке за копейки работать, остаются только фанаты, которых трудно отпугнуть даже маленькими деньгами. Таких единицы. Чтобы многие приходили в эту сферу, нужно имидж учёного менять.
Вот, если вернуться к здоровому образу жизни, здесь как раз мода меняется, как мне кажется. Раньше телевизионный герой обязательно был с сигаретой — этакий прикуривающий задумчивый мужчина. Сигарета символизировала мужественность. Сейчас вроде бы мы отходим от таких образов. Герой становится подвижным успешным интеллектуалом. Как правило, это молодой человек, следящий за здоровьем. А молодёжь идёт туда, где модно. И в фитнес придёт. Если будет сформирована мода на хорошее здоровье.
Беседовала Елена ? Укусова
|
